— Вам кого? — пробормотал старик.
— Мне нужна мисс Стенз, — твердо сказал Дарк.
Старик покачал головой.
— Здесь таких нет, молодой человек.
— Я из полиции, — произнес Дарк, вынув свое журналистское удостоверение и повертев им перед носом старика.
— Аа… — старик немного помолчал, поправил очки и пристально пригляделся к Дарку. — Как, вы сказали, фамилия?
— Стенз.
— Вон там, четвертый этаж.
Дарк медленно поднялся по лестнице, на ощупь продвигаясь в темноте. Воздух стоял тяжелый, затхлый, разило плесенью. Он остановился перед дверью на верхней площадке, где кончалась лестница. Осторожно нажал на дверную ручку, но дверь была заперта, Дарк несколько раз стукнул кулаком.
Прошло несколько секунд, и он услышал голос Пенелопы:
— Кто там?
На какой-то миг у Дарка мелькнула мысль изменить голос, но здравый смысл подсказал, что это напрасно.
— Дарк, — ответил он. — Может, вы впустите меня?
Внутренняя дверь снова закрылась. Дарк немного подождал, затем еще раз решительно постучал. «Выломаю дверь, если так, — подумал он. — Теперь уж не отступлю».
Он снова забарабанил в дверь и даже удивился, когда она вдруг раскрылась. Перед ним стояла Пенелопа. Лицо ее было бледное и сердитое, но голос звучал ровно.
— Заходите, — сказала она ледяным тоном.
Мери поднялась ему навстречу и стала посреди комнаты. Ее фигура четко вырисовывалась на фоне серого прямоугольного окна, прикрытого занавеской. Дарк шагнул к ней, едва сдерживая желание схватить ее в объятия и поцеловать, но сразу же застыл на месте, разглядев в сумерках комнаты лицо девушки.
— Боже мой… — произнес он и запнулся.
Кожа на ее лице была мертвенно-бледной, покрытая мелкими лишаями, а кое-где облезала лоскутками. Щеки ее запали, как будто они были из мягкого воска. Волосы, которые еще так недавно сверкали бронзой, свисали — темные и неживые. Даже фигура как будто расплылась, погрубела и теперь казалась почти бесформенной.
Дарк потянулся к девушке, чтобы взять ее за руку, но она отступила.
— Вот что вы сделали со мной, Пол. — В голосе ее не было обиды или упрека, она просто отмечала факт. — Вы начали это, когда наняли меня шпионить за фирмой «Черил», и довершили своим репортажем.
В ее дыхании Дарк почувствовал едва заметный сладковатый запах джина. На небольшом столике возле кровати он увидел две пустые бутылки и графин с водой; еще одна бутылка валялась на полу. В соседней комнате вдруг послышался пронзительный визгливый смех и звон разбитого стекла.
— Пенни, — сказала Мери, — пойди посмотри, что там такое, и пригляди за ней, пожалуйста.
Пенелопа быстро вышла из комнаты.
— Моя мать, — горько объяснила Мери. — Когда вы пришли, мы думали, что лучше спрятать ее. Простите, что не могу предложить вам выпить. Она забрала бутылку с собой.
Дарк ничего не сказал, только пристально смотрел на нее. В предвечерних сумерках девушка казалась серой, истощенной. Губы ее скривились в иронической улыбке.
— Я никогда не была красива, Пол… — снова заговорила она. — Красота, которую они дали мне, — искусственная, созданная с помощью гормонов и химических веществ. Я похожа на наркоманку. Без постоянных доз гормонов я блекну… и вот возвращаюсь назад к тому, чем я была, а может быть, и к чему-то худшему.
Из соседней комнаты снова донесся истерический смех, за ним голос Пенелопы, который произносил какие-то ругательства, а потом — грохот упавшего стула.
— Вы, конечно, знаете о моей матери, — сказала Мери, как бы извиняясь. — Чтобы утихомирить ее, я должна без конца покупать джин, да и сама я иногда заглядываю в рюмку, чтоб не сойти с ума. Но мне некуда было пойти…
— Вы всегда могли прийти ко мне, — тихо произнес Дарк, все еще не придя в себя от шока.
— Вы мой враг, Пол, — ответила Мери.
— Я не враг вам. Мери, — горячо запротестовал он. — Я не мог поступить иначе…
— Я знаю… Вы очень принципиальный человек. К черту человечность! Принципы — вот единственное, что имеет значение! Это весьма благородная принципиальность, но в данном случае жестокая и бессердечная. А если разобраться до конца — это самый настоящий эгоизм. Разве подумали вы когда-нибудь обо мне — о том, как могут отразиться ваши драгоценные принципы на моей карьере, на моей внешности, на моем будущем?!
— Да, — признался он, — я думал о вас, но не заглядывал слишком далеко вперед. Я не предполагал, что доктор Рафф сбежит, и никогда не считал, что созданная им красота так скоро поблекнет. А впрочем, можно найти какой-то выход и без доктора Раффа. Должен же быть у нас врач, знакомый с гормональной терапией, который сумеет поставить все на свое место.
На этот раз улыбка Мери была искренней, хотя и немного смущенной.
— Я не смогла бы снова пройти через весь этот ужас. Пол. Единственное, чего я хочу, это стать такой, какой я была, — обыкновенной простой Мери Стенз. Как вы думаете, я стану когда-нибудь сама собой?
— Конечно, — серьезно ответил Дарк. — В конце концов, вы снова станете такой, как были, но ближайшие несколько недель будут весьма болезненными. Если вы сумеете пережить эту катастрофу, все будет хорошо. А пока что…
— А пока что?.. — перебила она его.
— Я хочу, чтобы вы пошли со мной и остались у меня.
Она нерешительно прикоснулась пальцами к своему лицу.
— Между нами преграда, Пол.
— Единственной преградой была ваша красота. Она отделяла вас от меня, от обыкновенной повседневной жизни. Она подняла вас на недосягаемый пьедестал. Вы верили мне тогда, вначале, так почему же не хотите поверить теперь?
— Если бы я знала, что вы этого действительно хотите… — вздохнула она.
— Я этого хочу.
Мери включила свет. Ее лицо сразу же превратилось в ужасную маску.
— Посмотрите на меня, — сказала она. — Посмотрите как следует, прежде чем связывать себя словом. Для вас это может быть ужаснее, чем для меня.
Он вяло улыбнулся.
— Мери, если меня никогда не привлекала ваша красота, так почему я теперь должен пугаться вашей…
— Моего уродства, — подсказала она.
— И все равно я хочу, чтобы вы пошли со мной, — настаивал Дарк. — Вы сможете оставаться у меня сколько захотите.
— Благодарю, — прошептала Мери. — Вы настоящий друг.
Несколько последующих недель Пол Дарк жил в одном помещении с женщиной, внешность которой с каждым днем менялась все более ужасно. Обратное перевоплощение было стремительным. Последние остатки недавней красоты быстро таяли, пока не осталась лишь жалкая пародия на женщину — некрасивое и бесформенное существо. Дарк с трудом сдержал желание позвать врача, но он хорошо понимал, что всякая попытка возобновить шаткое гормональное равновесие, вызвавшее к жизни искусственную красоту, только оттянет то, что раньше или позже неминуемо должно произойти. Лора Смайт умирала ужасной смертью, а вместо нее постепенно возрождалась Мери Стенз.
Тем временем шум вокруг крема «Бьютимейкер», который продолжался целую неделю, наконец, утих. Газеты совсем забыли эту историю, не было и никаких упоминаний о судебном процессе. Очевидно, посоветовавшись с юристами, Фасберже решил оставить свое намерение. Вскоре Дарк узнал, что фирме «Черил» пришлось прекратить производство крема — спроса на него почти не было. Он почувствовал некоторое удовлетворение — все-таки его репортаж достиг цели. Но, с другой стороны, что произошло бы, если бы он так и остался ненапечатанным? «Бьютимейкер», нисколько не вредный сам по себе как косметическое средство, и до сих пор раскупался бы в магазинах. Он, Пол Дарк, остался бы редактором отдела репортажей «Обсервер», а Мери Стенз под именем Лоры Смайт делала бы свою карьеру в Голливуде, как первая красавица мира. Честное слово, как можно дать объективную оценку своим действиям в этом страшном мире, где все критерии так сомнительны!..
К концу пятой недели Мери выглядела так, что ей самой, по мнению Дарка, не следовало видеть этого. Он незаметно и тактично поубирал все зеркала в квартире. Девушка все время оставалась в четырех стенах, не осмеливаясь показаться людям. Она полностью положилась на Дарка и безгранично верила ему. Потом она медленно стала выздоравливать, возвращаясь к своему прежнему облику. И по мере того, как происходило это перевоплощение, возрастала и ее уверенность в себе. Линии фигуры заметно округлились, кожа стала глаже и свежее, а лицо постепенно приобретало знакомые черты, зафиксированные на первых фотографиях, которые сделал Дарк. Так шаг за шагом возрождалась Мери Стенз. Вскоре она была почти такая же, как прежде, приятная и женственная, а самое главное — естественная и искренняя.
